Иван Андреевич Добриков

Иван Андреевич Добриков

Иван Андреевич Добриков родился 13 апреля 1914 года в Чистяково. Окончил 7 классов и один курс горного техникума.

В 1936 году был призван в Красную Армию Бегаватским райвоенкомат Ташкентской области. В 1939 году окончил курсы младших лейтенантов.

К середине 1943 года капитан Добриков – начальник штаба 1131-го стрелкового полка. Отличился в боях по освобождению Левобережной Украины и форсировании Днепра.

Капитан Добриков не только оперативно и грамотно решал вопросы, связанные с управлением полковыми подразделениями, но и сам принимал непосредственное участие в боях. Так, 17 августа 1943 года при прорыве обороны противника в урочище Керосинщина заменил погибшего командира батальона, совершил обходной маневр и выбил противника из населенного пункта Петровское.

10-11 сентября в боях за город Гадяч (Полтавская область), командуя сводной группой, первым переправился через реку Псёл и умело вёл уличные бои. Несмотря на плотный артиллерийский и минометный огонь противника, сумел сохранить большую часть личного состава, захватив при этом большое количество пленных и боевой техники врага.

Через несколько дней в бою у села Черноклевы с двумя ротами, автоматчиков и стрелковой, снова совершил умелый обходной маневр, ударил противнику во фланг и истребил до батальона вражеской пехоты. Сам Добриков в этом бою уничтожил пулеметный расчет и взял в плен вражеского офицера.

25 сентября, переправившись сходу вместе с батальоном на правый берег Днепра в районе села Зарубинцы (Каневский район Черкасской области), в упорных боях выбил противника с господствующих высот и , вышел на рубеж села Колесище. В бою 1943 года капитан Добриков погиб.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1944 года капитану Добрикову присвоено звание Героя Советского Союза.

Похоронен в селе Лецки Переяслав - Хмельницкого района Киевской области.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени.

Имя Героя носит школа села Лецки.

Иван Андреевич Скляров

Иван Андреевич Скляров

Родился 10 сентября 1920 года в селе Грабово ныне Иртышского района Павлодарской области Казахстана. Работал на шахте “Красная звезда“ в Чистяково.

В Красной Армии с 1938 года. В 1940 году окончил Ворошиловградскую военно-авиационную школу летчиков.

Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года. Летчик 33-го скоростного бомбардировочного авиационного полка (19-я бомбардировочная авиационная дивизия, Юго-Западный фронт), лейтенант Иван Скляров к февралю 1942 года совершил 87 боевых вылетов на бомбардировку важных объектов и войск противника.

В ноябре 1941 года экипажу Склярова было поручено контролировать железнодорожный участок Орел-Брянск. Каждую ночь экипаж СБ в составе командира, штурмана и стрелка-радиста, набрав до 1200 килограммов бомб вместо положенных 800, вылетал на “охоту“. Часто прихватывали с собой свежие газеты, которые сбрасывали для людей, проживающих на оккупированной территории.

“Была темная, облачная ночь, шел снег,- рассказывает Иван Андреевич.- Примерно в полночь мы прибыли на цель к станции Орел и, сделав круг, стали сбрасывать газеты. Неожиданно со станции нас сильно обстреляли “эрликоны“.

Значит, на станции что-то подлежит особой охране, может воинские эшелоны?.. Чтобы обмануть зенитчиков я ушел в западном направлении и, набрав высоту, стал контролировать перегон до Брянска. Через некоторое время развернулся и снова взял курс на Орел. Примерно за 50 километров до цели задросселировал двигатели и стал снижаться. Станция была забита эшелонами: стояли крытые вагоны и платформы, цистерны. Высота полета упала до 400 метров. Увеличивать обороты двигателей нельзя: это верная гибель. Продолжаю снижаться. И вот высота 350 метров. Даю команду штурману произвести залповое бомбометание с минимальным интервалом. Буквально через секунды произошел огромный взрыв. Станция была освещена как днем.

Зенитная артиллерия противника открыла ураганный огонь. Спасли нас все те же станционные постройки и малая высота.

Отойдя на 10-15 километров от станции, я набрал высоту. А внизу рвались 50-тонные цистерны с горючим, вагоны со снарядами предназначавшиеся для танковой армии Гудериана.

После посадки я осмотрел самолет и насчитал около трехсот пробоин в фюзеляже и хвостовой части. Через несколько дней нам из разведотдела армии сообщили, что на станции Орел горело и рвалось около трех суток. Было уничтожено два эшелона с горючим и один с боеприпасами….”.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1942 года лейтенанту Ивану Андреевичу Склярову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали “Золотая Звезда“(№ 639).

Ему, в числе других, предоставили право открыть исторический парад Победы 24 июня 1945 года.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, тремя орденами Красной Звезды, медалями.

Именем Героя названа школа № 13 в поселке Великий Мурманской области.

Раиса Николаевна Дюжикова

«Жизнь любить научила война»

Автор сборника стихов «Твори мого серця» - наша землячка Раиса  Николаевна Кавчук. В рифмованных строках – вся долгая, трудная жизнь. Военное детство в Чистяково, многолетняя педагогическая работа, гордость за мужа горняка, двух сыновей и трёх внуков. Раисе Николаевне за семьдесят, но она принимает активное участие в жизни посёлка, уличного комитета улицы Новочеркасской, возглавляет ветеранскую организацию педагогов школы №22, занимается волонтёрской работой, поёт в вокальном ансамбле «Берегиня» и, конечно же, пишет стихи. Причём  поэзией она начала заниматься после выхода на пенсию. В стихотворных строках выражает своё отношение к жизни и окружающей действительности.

«Ахтунг! Ахтунг»

Родилась Раиса Николаевна Дюжикова до войны в Снежном. Спустя четыре месяца родители переехали в ветхий семейный барак в посёлке чистяковской шахты № 27. С тех пор с Торезом связана вся её долгая жизнь. Только в 1953 году получили новую квартиру.

Гораздо позже Раиса Николаевна вместе с мужем Илларием Михайловичем Кавчуком построили красивый просторный дом недалеко от школы №22. Здесь выросли их дети и внуки, здесь встречала с работы и провожала в забой мужа – комбайнёра шахты имени Латугина, с которым прожили больше сорока лет. Отсюда спешила каждый день на работу к любимым ученикам в школу №22, а потом – в ОШ №7. Тут овдовела и состарилась. Дом опустел, затих. Как встарь, он наполняется шумом, смехом и гомоном, когда приезжают в гости сыновья и внуки.

Кажется, долгая жизнь за плечами, много всего в ней случилось, но самими яркими и незабываемыми остаются для женщин воспоминания военного детства. Она удивляется: ведь совсем крохой была тогда, а так всё чётко помнит, что-то забыла, а это никак не стирается из памяти – удивительно устроен человек!

В 1941-м маленькой Рае шел третий год. Мимо их дома тянулись вереницы беженцев с узелками, чемоданами, тачками. Шли на восток. А её мама Варвара Гавриловна неделю назад родила третьего ребёнка. Муж ушел на фронт, родственников нет, некуда ей с малыми детьми уходить от фашистов. Так и остались в оккупированном городе.

Помнит, как вместе с другими семьями спешно садились в шахтные вагонетки и спускались в шурф. Варвара Гавриловна тогда бросила в вагонетку перину и отцовское пальто, чтобы было не так жёстко и холодно. Другие несли в узлах кто что мог.

Матери, как орлицы, охраняли своих детей. Немцы пришли на рассвете. Начался шум, беспорядочная стрельба, крики на непонятном языке. Фашисты фонариками осветили шурф, выставляли вперёд автоматы и кричали «Партизанен, капут!», а женщины им в ответ: «Нет, мы матери!»

Их не тронули, собрали всех на площади, переводчик зачитал им приказ о том, чтобы уважали «новый порядок», всячески помогали власти, хорошо работали. За неповиновение – расстрел!

Место мужчин в забоях заняли их матери, жёны и сёстры. Детвора была предоставлена сама себе с раннего утра до позднего вечера. В семье Дюжиковых старшим был 11-летний Лёня. Он присматривал за маленькой Раей и братцем: кормил, одевал, следил, чтобы ничего не натворили.

Спустя какое-то время после прихода немцев в посёлок фашисты гнали советских военнопленных: больных и слабых, в окровавленных бинтах и рваной одежде. По бокам злющие огромные собаки. Крики «Шнель! Шнель» запомнила на всю жизнь. Было очень страшно, просто жутко.

Потом между двумя бараками, прямо на мусорной куче огородили проволокой территорию для концлагеря. Там под открытым небом и находились пленные. По четырём углам установили вышки. На них стояли охранники с автоматами и громкоговорителями, из которых во все концы посёлка разносилось «Ахтунг, ахтунг!» Местному населению на ломаном русском строго-настрого запрещалось близко подходить к пленным, нельзя было ничего передавать: ни еды, ни бинтов, ни воды. За неповиновение – смерть!

Зато детвора приказы эти слушать не хотела. Матери рано утром на работу, а соколята – к пленным. Маленький Валентин тогда уже начал ходить, Рая всюду водила его за собой. К лагерю тоже. У каждого в карманчиках что-либо припасено: краюха хлебца, горсть кукурузы, картофелина, сухарик, и всё это ребята передавали пленным. А те опухшие от голода и жажды, с гниющими ранами, брали эти крохи дрожащими руками, жадно глотали и плакали. Другие рылись прямо в мусорной куче. Тех, кто не мог уже подняться от истощения и ран, фашисты здесь же добивали из автоматов.

Но малышей не трогали. Наставит охранник на них оружие, и скажет «Пиф-паф!», засмеётся и дети врассыпную. Но никогда никого из них не убили и не ударили.

Спасибо немецкому лекарю

Остался от войны на память Раисе Николаевне шрам на лице. Баловались дети дома, прыгали с сундука на кровать и обратно. Рая оступилась, упала лицом на острый металлический штырь, что на кровати. Рассекла пополам нос. Кровь рекой хлещет, дети растерялись и стали звать на помощь. В это время мимо дома проходил немец, забрал девочку и отнёс к своему фельдшеру. Тот сделал укол и аккуратно заштопал рану. Девочка выжила, а маму тогда отпустили на три дня с роботы, чтобы присматривала за дочкой. Малышка в бреду просила: «Мама, дай мне кусочек хлебушка! Самый маленький, как язычок или как мой глазик! Мама, дай хлебушка!» Молчала мать, низко склонив голову, негде было ей взять хлеба.

Ещё вспоминает, как грохотали со стороны Саур-Могилы «катюши», как далеко по небу в сторону центра Чистяково сверкали отблески от их залпов, как быстро в панике убегали немцы.

Воспоминания о любимом брате Лёне до сих пор рвут сердце. Матери тогда сообщили, что муж в госпитале в Мариуполе (это было вскоре после освобождения города советскими войсками В 1943 году ). Она и засобиралась к нему. Младших детей отвела в только что созданный детский сад, а Лёню оставила на хозяйстве. Если бы ему поручили детвору, может, и остался бы жив. А так мальчишки позвали мины искать и разбирать. Он и пошёл.

Тогда в посёлке погибло пятеро ребят. Все подорвались на мине. А Лёнины останки вернувшаяся из поездки мать принесла в мешочке. Отца она тогда так и не застала. Письмо шло около месяца, потом пока в дорогу собиралась, пока добралась – его уже выписали и отправили на фронт. Так она тогда и мужа не повидала, и сына потеряла.

Отец вернулся с войны живым и здоровым. Они потом с матерью ещё двоих детей нажили. И Варвара Гавриловна дожила до 90 лет, вырастив всех детей и внуков, дождавшись правнуков.

«Вы не знаете, что такое голод и холод!»

Когда Раиса Николаевна думает о женщинах тех лет, поражается их мужеству, выносливости и терпению. Во время войны Варваре Гавриловне было чуть больше 30 лет. И всё на её плечах: непосильная работа, дом, дети. Она ходила в сёла Амвросиевского района обменивать вещи на еду до тех пор, пока не вынесла всё до последней рубахи. Шла чаще всего в Шишовку. Причём пешком, через глубокие яр и поле, мимо немецких пропускных постов. Приносила детишкам хлеб, молоко, словом, что дадут.

Но не всегда такие походы заканчивались удачно, особенно зимой. Часто нападали лисы, рвали на части, спасалась чудом. Бывало, что всё отнимали, а бывало, удавалось донести хоть бутылочку молочка. Сама худая измученная полуголодная, в старенькой фуфайке, сереньком платочке и «бурочках». Так тогда ходили почти все женщины. Рады, что «живі і теплі», больше ничего.

После освобождения жилось не легче, разве что не под дулами автоматов. Мама устроилась работать в детский сад. Носила на коромысле в вёдрах молоко из села Ровное туда и обратно – пешком. Такое даже представить трудно, но так было.

Раиса Николаевна слушая, как жалуются сегодня на жизнь и при этом ни в чём себе не отказывают, только удивляется. «Не видели вы, – говорит, – не знаете что такое плохо, что такое голод  и холод. Дай Бог, чтобы не узнали никогда!»

Берегите родной край!

Раисе Николаевне только обидно за родной посёлок. «После войны здесь кипела жизнь, всё строилось, оживало, – говорит она, – а теперь и без войны запустение! Не допускайте этого земляки! Вы полны сил и энергии, берегите родной край, дайте ему расцвести и воскреснуть! Война научила нас любить жизнь, ценить и уважать друг друга:

Цените люди мирный век

За детский смех

И солнышко, ласкающее душу.

За пенье жаворонка, трели соловья,

За речку, за журчание ручья,

За кружку чистой питьевой воды,

За то, что мы живём: и я, и ты!»

Елена Жилич

Мария Ивановна Ку­ликовская

С НАШИВКОЙ «OST» НА ГРУДИ

Международный  трибунал в Нюрнберге в 1946 году признал, что заключение в неволю мирных граждан иностранных государств, равно как и использование в принудительном порядке их труда в интересах Германии, является преступлением против человечества. Об этом  нельзя забывать, об  этом нужно помнить ради будущего.

В жизни гостеприимной и доброжелательной Марии Ивановны Ку­ликовской было немало испытаний, она перенесла их достойно и бес­конечно благодарна тем, кто помогает и поддерживает ее сейчас. Этот рассказ - лишь эпизод из ее нелегкой жизни.

Не обошла ее лихая доля

В 1941 году окончила седьмой класс школы №4.  Война изменила  все планы, об учебе, счастливом будущем надо было забыть. Отцу дали бронь, в шахте он работал до самого прихода немцев. В феврале 1942-го его и брата Николая, которому было 14 лет, угнали на работу в Германию. Согласия никто не спраши­вал за отказ ехать - расстреливали всю семью. Домой они так и не вернулись.

Уже после войны один из земляков, кому удалось выжить на чужбине, рас­сказал, что видел Ивана в госпитале. У того первая группа крови, поэтому он стал донором для немецких солдат. Отец был слаб настолько, что с трудом пере­двигался. А Николай совершил побег, и о его судьбе ничего неизвестно.

Мария осталась с мамой и малолет­ним братом. Трудолюбивая, старатель­ная девочка работала на овощной базе.

13 сентября пришел полицай: "Все закрывай, пошли со мной. Поедешь рабо­тать в Германию". И наставил винтов­ку: "Поторапливайся!".

Управа была в старом здании испол­кома. Всех доставленных закрыли в од­ной комнате. Стоял невероятный шум: одни плакали, другие кричали. Вскоре комиссия стала отбирать здоровых: раз­дели, осматривали, как лошадей на ба­заре. Подругу Тоню Козыреву отпустили уже вечером, так как у нее была больная нога. Она и передала родным, что Марию готовят к отправке в Германию. Мама собрала одежду, положила немного еды и ночью с соседкой окольными путями, чтобы не попасть на глаза патрулям, пришла к управе. Когда начало светать, всех вывели из здания, погрузили в ма­шины, даже не дали попрощаться. Вещи мама бросила на ходу.

Из Сталино в сопровождении поли­цаев в товарных вагонах несколько су­ток добирались до Польши в ужасных условиях: темно, тесно, ни пить, ни есть не давали, что из дома взяли, делили между собой, спали сидя.

Сначала из вагонов не выпускали во­обще, а потом на остановках под дулом автоматов ходили "в «туалет», кругом - ни кустика. О побеге нечего было и мечтать.

В Польше в лагере покормили балан­дой и дали полбуханки хлеба, как потом выяснилось, на дорогу. Завели в поме­щение, женщин и мужчин раздели дона­га, отправили в душ, а потом на обра­ботку. Обращались, как с животными. Это было очень унизительно. Тех, у кого на­ходили вшей, тут же стригли. Каждому присвоили личный номер, Марии достал­ся "1684", сфотографировали и на дру­гой день отправили в Германию в бер­линский  лагерь "Дивак”.

Боль на всех одна...

Колючая проволока, конвой, автома­ты, овчарки, вышки произвели жуткое впечатление.

    Разместили в деревянных бараках, выдали два одеяла, полотенце, ложку, кружку и миску. Двухэтажные нары, одна печка-буржуйка. В бараке 55 человек.

Хорошо помнит Мария, как получила первый лаек - шесть маленьких картофелин в "мундире". В столовую пришли парнишки, которые попали в лагерь раньше, такие худые, что на них было страшно смотреть.  Они попросили, чтобы кожуру от картошки не выбрасывали, а отдали им.

На построении начальник лагеря сообщил, что всем выпало счастье трудиться на одном из заводов великой Германии. Когда распределяли по цехам, провели очередной "смотр".

Работали в две смены по 12 часов шесть дней в неделю - отливали и обтачивали пятикилограммовые алюминиевые цилиндры. К концу смены девочки не чувствовали ни рук, ни спины.

Подъем в 4.30, начало работы в 6.00. Утром выдавали 250 г хлеба, 10 г маргарина или 15 г кровяной колбасы, кружку баланды, вечером - похлебку из капусты или брюквы.

На завод шли в сопровождении конвоя и овчарок. Тех, кто пробовал бежать, ловили, возвращали назад или отправляли в концлагерь, откуда живыми уже не выходили.

В цехах холодно, надевали на себя все подряд, чтобы только согреться. А зазеваешься - беды не миновать: можно остаться без рук. У одной из девушек концы платка попали в станок. Несчастную затянуло так, что с головы как будто скальп сняли. Ее сразу отправили в  больницу.  Она выжила, но, к сожалению, погибла от случайной пули в последний день войны

По субботам производили расчет, но на мизерную зарплату невозможно было купить и кусочка хлеба.

Территорию лагеря покидать нельзя. Только спустя год, в 1943-м, когда советские войска победили под Курском, разрешили выходить в город небольшими группами по 3-5 человек по пропуску, но обязательное условие - на груди нашивка «OST». Людей с таким знаком не пускали ни в какие заведения, в магазинах  им ничего не продавали. Позже парни нашли на окраине Берлина ларек, где можно было купить мороженое и лимонад. Это было так вкусно - не передать!

В лагере существовала строгая система штрафов, за любое нарушение следовало наказание самое безобидное - это попасть в «бункер».  В субботу отправляли в камеру с цементным полом.  До понедельника. Ни матраца, ни пищи, ни воды. Порой рабочих избивали, особенно доставалось тем, кто трудился в литейном.

Самое трудное - остаться человеком

Как-то привезли ношеные вещи и предложили выбрать.  На платьях были пятна крови. Поползли слухи, что их сняли с убитых или сожженных в газовых камерах. Никто не взял ничего.

На железной дороге рядом с лагерем стояли пульманы с зерном. Уж каким образом остарбайтеры  узнали об этом, говорить сложно. Смельчаки ухитрились несколько раз пробраться и набрать пшеницы.

Примечательно, что жили дружно, помогали друг другу и делились продуктами. Мария до сих пор помнит тех, кто помогал выжить

Обувь, в которой приехали, износилась, а другой не было. В строительном цехе работал бельгиец, он из отходов выпиливал дощечки, девушки находили какие-то ремешки, привязывали их, получались "босоножки”. Иногда мастер (70-летний немец) украдкой делился своим скудным завтраком, приносил то яблоко, то бутерброд и незаметно подкладывал Марии в ящик станка. А однажды он принес туфли и чулки, правда, ношеные. Этот подарок был самым дорогим.

В лагере самым трудным оказалось остаться человеком, а не просто выжить.

В конце апреля 1945-го американцы стали бомбить каждый день, бомбы падали и на территорию лагеря. Сгорело несколько бараков, погибли люди. Приходилось прятаться в убежище. А однажды услышали, как недалеко поют "Катюшу". Можете себе представить, что чувствовали все в тот момент?

Освободили их бойцы Советской Армии 2 мая. Но Марию и ее подруг оставили демонтировать завод, чтобы отправить его в Харьков.

Немало неприятностей ждало на Родине. Много раз допрашивали в НКВД, называли продажной шкурой, предателем. Тем, как люди попадали в лагеря, как там выживали, стали интересоваться только в последнее время.

... В самые трудные моменты она думала о доме, родных. Это помогло выстоять, не очерстветь душой. А когда вернулась в декабре и увидела на яблоне плоды, которые для нее всеми силами берегла мама, поняла, насколько сильно ее любят и ждут.

Любовь ОПФЕР.

Сибирячка

« Дай мне, Боже, трудную жизнь,

но лёгкую старость»

Сибирячка

Передо мной сидела не фронтовичка, прошедшая всю войну, имеющая десятки орденов и медалей за боевые заслуги, а старый больной человек, не живущий, а доживающий свой век.

 Кто-то из великих сказал удивительную по своей глубине фразу: “Дай мне, Боже, трудную жизнь, но легкую старость“. Как же понимаешь это, глядя на постаревшего седого ветерана. Навещает ее крестница (уже сама в годах), ласково называя мамой, заботится сын, живущий отдельно, изредка наведываются соседи, члены ОУК “Северный“, приходит соцработник из торцентра.

Но старая женщина живет одна, и в трудную минуту кружку воды подать ей некому. Хотя и считается, что все мы умираем в одиночестве, но, согласитесь, не такой беспомощной должна быть старость!

Мария Антоновна, несмотря на возраст, оказалась великолепной рассказчицей, хотя и уставала часто в процессе разговора. Вот из сундука и шкафов появляются альбомы с фотографиями, военные письма, давно пылившаяся на вешалке старенькая жилетка с орденами и медалями. И течет неспешный рассказ о житье-бытье, как горная река, то вихрем мчась по волнам памяти, то затихая от нахлынувших воспоминаний, чтобы окропить их скупыми слезами…

Оказалось, что Мария – исконная сибирячка. Родилась в селе Соловьевка Тюхтецкого района Красноярского края в далеком 1919 году. “Морозы там такие,- вспоминает она,- что в 60-градусную стужу птицы замерзают на лету!“.

На белый свет появилась Машутка в страшную годину. Ее отец-красноармеец пришел домой в баньке попариться, бельишко сменить, беременную женушку проведать. Да только налетели из леса белогвардейцы, схватили еще горячего после бани батьку, привязали к лошадям и пустились вскачь…  Видя такую страшную смерть, мама от невыносимого горя и ужаса родила дочь прямо на дороге…

Если вообще возможно привыкнуть к горестям и бедам, то можно сказать, что жители страны Советов в те годы к ним не то чтобы привыкли, но приняли и смирились что ли.

Жили дальше, как жилось. Маша росла, училась, а к тому времени, когда началась война, уже работала телеграфисткой в деревне.

Фронтовые пути-дороги

В 1942 году ее направили в Красноярск учиться на радистку, а в 43-м – на фронт. Служила связисткой в минометном дивизионе Второго Украинского фронта. Правда, поначалу попала в штаб на передвижную радиостанцию. Но от постоянного шума и вибрации уже на вторые сутки 22-летнюю сибирячку начало так укачивать, что она написала рапорт с просьбой перевести ее в другое место, и девушку отправили к минометчикам. Тогда как  раз в этом дивизионе во время боя была разбита взрывом рация и убиты два радиста.

С тех пор до конца войны так и служила Мария бок о бок с минометчиками. В ту пору она была “кровь с молоком“, но все равно таскать на себе 32-килограммовую рацию было нелегко. Когда начинался бой, командир забирал радистку к себе на наблюдательный пункт, и она передавала по связи, какое расстояние до линии фронта, сколько боеголовок у врага, какого калибра орудия и т.д.

Гордая и строгая сибирячка сразу заслужила уважение бойцов. Они ласково называли ее Машенькой, старались во всем помочь, поддержать, защитить. Поначалу в помощницах у нее была девушка Таня. Но ей справляться с обязанностями, особенно таскать тяжести, было трудно. Поэтому Мария  попросила себе в напарники мужчину. Направили к ней украинца Леонида. И не думала тогда, что именно он после войны станет ее мужем…

Всякое бывало. Рацию таскала на себе и по грязи, и по бездорожью, и по сугробам. Передавала позывные, говорила: “Я – семнадцать-семнадцать“. Кухня приезжала не всегда. Размеры формы не совпадали-ушивала. Не подвозили в срок сапоги- так в валенках в весеннюю распутницу и ходили. Спать ложилась – валенки выкручивали-выжимали, как полотенце, а с них вода ручьем. Правда, потом один из бойцов лично сшил ей из огромных мужских хромовых сапог миниатюрные, в аккурат по ножке!

Бывало, пошлют ночью за снарядами и продовольствием свободных от постов и дежурств на радиостанции по колено в грязи и воде к машинам, застрявшим за несколько километров от расположения части. Тащит радистка, прижав к животу снаряд этот, плачет, а тащит. Ведь сама же принимала призыв: “Сокол”, “Сокол”! Подбросьте “огурчиков”! Кончились “огурчики” (т.е. снаряды)”.

Бегала с бойцами в атаку под огнем противника. А за спиной – радиостанция в железной упаковке и винтовка: у сменщика – вторая упаковка с батареями для питания рации, винтовка и гранаты.

Самое тяжелое на войне – быт. В Молдавии жара была невыносима, и никуда от нее не денешься. Раненых забирали в госпиталь, убитых – не успевали. Такой ужасный запах стоял!

….Мария Антоновна участвовала в десятках стратегических фронтовых операций, в том числе и в Корсунь-Шевченковской, освобождала Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию, Австралию, Чехословакию, штурмовала Вену и Будапешт.

- Я прошла войну, - говорит она, - и не закурила, не стала пить, не ругалась матом, не сощла с ума. Почему одни могли так, другие нет, этого я не знаю. Одну из моих дорогих наград, медаль “За отвагу“, получила за бесперебойное обеспечение связи.

Хотя все награды вручали мне уже после войны. Наверное, долго искали. Ведь после Победы и демобилизации я вернулась в Сибирь. А там голод, холод, в доме семеро по лавкам, и приткнуться некуда.

Нашел меня Леня, позвал к себе на Донбасс, в Чистяково. И я решилась, уехала к нему. Здесь работала завпочтой в этом вот самом доме, где теперь живу. Но муж вскоре заболел, умер. Осталась с маленьким сыном. Уезжала опять в Россию, потом свекровь позвала обратно, и я вернулась.

 С тех пор так и живу на Донбассе. Он для меня стал родным, настоящей второй родиной. Мне уже мало что нужно. Разве только доброе ласковое слово и немножко человеческого тепла. И на том спасибо!

Елена Жилич

Фото автора и из архива М. Горобцовой

Петр Игнатьевич Бедило

ОН ВИДЕЛ СМЕРТЬ ТОВАРИЩЕЙ И САМ ПОПАДАЛ В ЗАВАЛ

Судьба у каждого складывается по-своему. И на жизненном пути может быть много трудностей и преград, а вот умение преодолевать их зависит от характера и закалки человека. И сегодня наш рассказ о потомственном шахтере Петре Игнатьевиче Бедило, на долю которого выпали тяжелые испытания.

ЮНОСТЬ, ОПАЛЕННАЯ ВОЙНОЙ.

Когда по городу разнеслись слухи о начале войны, Петр, которому к тому времени уже исполнилось 13, побежал к отцу на шахту, где возле столба с картонным рупором собралось много народа. Люди слушали радио и плакали.

Поначалу дыхания войны не чувствовалось – все жили по-старому. Но проучился Петя в шестом классе всего месяц, так как в октябре город оккупировали немцы.

Когда они входили в Чистяково, братья Бедило вместе с другими людьми решили спрятаться в шахте. Бежали кто с перинами, кто с подушками... Думали, что будет большой бой с немцами, а была только перестрелка.

Настали страшные дни. Чтобы как-то пережить голод, горожане продавали вещи, меняли их на продукты. Иногда для этого приходилось идти за тридевять земель. Петр с матерью, например, ходили за Амвросиевку, в Успенку менять отрезы на кукурузу и хлеб. Чего только по пути не пережили! Не раз ночевали прямо в поле, в траве.

Отец, увы, уже ничем помочь не мог. Он до войны работал в шахте зарубщиком, часто выполнял полторы и больше нормы. А как же иначе - семья-то многодетная: пять сыновей и дочка. Накормить и одеть шестерых детей сложно. Вот такой интенсивный труд впоследствии, к сожалению, привел к серьезной болезни. И отец в 42-м слег, а через год умер.

Старшие братья были далеко: один в то время служил в армии, двоих угнали в Германию, откуда они так и не вернулись.

Пете пришлось работать на гончарне, которая находилась недалеко от нынешнего стадиона "Комсомолец". Он с другими ребятами пилил и возил сухой лес для обжига горшков, которые со временем и сам научился делать. Хозяин платил 70 рублей – хоть какое-то подспорье для матери.

Петру Игнатьевичу до сих пор жутко вспоминать это время: в балке, через которую приходилось добираться каждый день, наши военнопленные днем копали могилы, а вечером их тут же и расстреливали.

А "гражданским" приходилось рыть окопы, противотанковые рвы, за что получали в конце работы полбуханки хлеба и половник сливочного масла. Долбить донецкий сланец – нелегкая работа. Как-то Петя с другом наткнулись на камень, который не смогли даже сдвинуть. Перешли на другое место, а фашист-надсмотрщик избил их за это.

Встречались, правда, и "добрые" оккупанты, которые, вспоминая о своих детях, подкармливали здешних ребятишек. Иногда перепадала солдатская еда: на улице, где жили Бедило, стояла немецкая кухня.

Как-то немцы предложили после работы пойти в кино, обещали дать за это добавочную норму хлеба. Люди не поверили, а пацанам интересно, вот и пошли. Фильм был страшный: много крови, убитых - такое своеобразное победное шествие фашистов по нашей земле. Наверное, пытались демонстрировать свою силу или старались запугать, чтобы послушными были. После сеанса их действительно ждала продуктовая пайка…

2 сентября 1943 года советские войска освободили Чистяково. Спустя четыре дня Петр снова сел за парту. Учился на "отлично", был старостой, за хорошую учебу его премировали то масляными красками (хорошо рисовал, оформлял выставки в школе), то ботинками и брюками. Большая помощь для семьи!

Но с учебой и в этот раз не получилось: 28 декабря уже пошел в ночную смену в шахту №17-бис, так как после смерти отца остался самым старшим в семье. Трудился по 12-14-16 часов, "зыбкая кровля играла, как молот", работать приходилось и на коленях, и лежа, видел смерть товарищей, сам не раз попадал в завал. Пока план не выдадут, на-гора не выходили. А на тормозок – только кусок макухи... Голодный, голый, босой, а работать надо.

До мая 1945 года трудился на шахте №17-бис. Потом перешел на шахту №103, откуда и на пенсию по профзаболеванию ушел. 21 год, находясь на группе, рабо­тал в стройцехе шахты "Донецкая".

«НАЙСВІТЛІША КРАСА ЛЮДИНИ В ТРУДІ»

Но и на заслуженном отдыхе спокойно сидеть не мог. Выращивал помидоры, кусты которых достигали двух метров, и угощал всех родных и соседей. А какой был из них вкусный томатный сок! Ухаживал за бахчой и, конечно, растил картофель. Еще раннее утро – а он уже на огороде с тяпкой. Огород для него – отдушина. Все его там радует: как чудесно пахнут помидоры, как завязывается маленький огурчик или арбузик, как цветет картошка, даже белая бабочка, то и дело мелькающая то тут, то там в ясном и прозрачном воздухе, поднимает ему настроение.

Вспоминается случай: когда внук был в шестом классе, дедушка Петя вырастил вместе с ним огурец в бутылке (это было задание на лето по ботанике). Такой огромный огурец вырос! Награда – пятерка, полуденная внуком в школе.

Руки у деда Пети мозолистые, грубые, почерневшие от работы. Все умеют они: и раму сбить, и табурет, и дом построить. Он постоянно что-то мастерит, ремонтирует. Нежелание сидеть без дела у него от матери. До сих пор он –палочка-выручалочка для соседок-пенсионерок: кому тяпку наточить, кому веник связать, кому кран поменять или починить. Неслучайно говорят в народе об умельцах – "золотые руки". Такими руками гордиться надо! Как говорил Довженко: "Найсвітліша краса людини в труді"

47 лет Петр Игнатьевич прожил в согласии и любви с женой Раисой Кирилловной. Построили дом, воспитали двух дочерей, пятерых внуков и столько же правнуков. Дочки выросли достойными людьми: Валентина в течение 38 лет отдавала душу своим ученикам в школе, а Светлана стала чудесным пекарем-кондитером. У них прекрасные семьи, а внуки и правнуки не чают в дедушке души. Он считает самым счастливым в жизни день, когда познакомился со своей Раечкой, которая тоже работала на шахте. Это было в 1954 году, а в мае 1955 года они расписались.

Однажды на шахте №17-бис произошла авария. В тот день Рая бродила, как тень, от окна к окну, ждала мужа. Медленно-медленно двигалась стрелка часов, а его все не было. Огромный пласт упал прямо на шахтеров, где оказался и Петр Игнатьевич. Ему придавило голову и разорвало щеку. Но он выжил, несмотря на серьезную травму.

Десять лет как нет уже его второй половинки, но и тут он не пропал: сам научился варить борщ, суп, а его жареная картошка – просто объедение! На огороде же не найдешь никаких сорняков, все посажено под "линеечку": морковь и свекла, помидорчик и огурчик…

Раньше, еще лет пять назад, все праздники гуляли прямо на улице. Пели и танцевали под аккомпанемент его баяна. Соседи об этом только вспоминают. Но и сейчас, когда собирается вся семья, дедушка Петя всегда в центре внимания. Все поют, танцуют, сестра Галина играет на балалайке.

Есть еще у деда Пети три любимых кошки, которые просто обожают хозяина

…Петр Игнатьевич Бедило – ветеран войны и труда, награжден медалями "За восстановление угольных шахт Донбасса", "За трудовое отличие", "Ветеран труда", "За доблестный труд во время Великой Отечественной войны", имеет много юбилейных медалей.

  

Алла ЛИМОНЬКО.