Мария Ивановна Ку­ликовская

С НАШИВКОЙ «OST» НА ГРУДИ

Международный  трибунал в Нюрнберге в 1946 году признал, что заключение в неволю мирных граждан иностранных государств, равно как и использование в принудительном порядке их труда в интересах Германии, является преступлением против человечества. Об этом  нельзя забывать, об  этом нужно помнить ради будущего.

В жизни гостеприимной и доброжелательной Марии Ивановны Ку­ликовской было немало испытаний, она перенесла их достойно и бес­конечно благодарна тем, кто помогает и поддерживает ее сейчас. Этот рассказ - лишь эпизод из ее нелегкой жизни.

Не обошла ее лихая доля

В 1941 году окончила седьмой класс школы №4.  Война изменила  все планы, об учебе, счастливом будущем надо было забыть. Отцу дали бронь, в шахте он работал до самого прихода немцев. В феврале 1942-го его и брата Николая, которому было 14 лет, угнали на работу в Германию. Согласия никто не спраши­вал за отказ ехать - расстреливали всю семью. Домой они так и не вернулись.

Уже после войны один из земляков, кому удалось выжить на чужбине, рас­сказал, что видел Ивана в госпитале. У того первая группа крови, поэтому он стал донором для немецких солдат. Отец был слаб настолько, что с трудом пере­двигался. А Николай совершил побег, и о его судьбе ничего неизвестно.

Мария осталась с мамой и малолет­ним братом. Трудолюбивая, старатель­ная девочка работала на овощной базе.

13 сентября пришел полицай: "Все закрывай, пошли со мной. Поедешь рабо­тать в Германию". И наставил винтов­ку: "Поторапливайся!".

Управа была в старом здании испол­кома. Всех доставленных закрыли в од­ной комнате. Стоял невероятный шум: одни плакали, другие кричали. Вскоре комиссия стала отбирать здоровых: раз­дели, осматривали, как лошадей на ба­заре. Подругу Тоню Козыреву отпустили уже вечером, так как у нее была больная нога. Она и передала родным, что Марию готовят к отправке в Германию. Мама собрала одежду, положила немного еды и ночью с соседкой окольными путями, чтобы не попасть на глаза патрулям, пришла к управе. Когда начало светать, всех вывели из здания, погрузили в ма­шины, даже не дали попрощаться. Вещи мама бросила на ходу.

Из Сталино в сопровождении поли­цаев в товарных вагонах несколько су­ток добирались до Польши в ужасных условиях: темно, тесно, ни пить, ни есть не давали, что из дома взяли, делили между собой, спали сидя.

Сначала из вагонов не выпускали во­обще, а потом на остановках под дулом автоматов ходили "в «туалет», кругом - ни кустика. О побеге нечего было и мечтать.

В Польше в лагере покормили балан­дой и дали полбуханки хлеба, как потом выяснилось, на дорогу. Завели в поме­щение, женщин и мужчин раздели дона­га, отправили в душ, а потом на обра­ботку. Обращались, как с животными. Это было очень унизительно. Тех, у кого на­ходили вшей, тут же стригли. Каждому присвоили личный номер, Марии достал­ся "1684", сфотографировали и на дру­гой день отправили в Германию в бер­линский  лагерь "Дивак”.

Боль на всех одна...

Колючая проволока, конвой, автома­ты, овчарки, вышки произвели жуткое впечатление.

    Разместили в деревянных бараках, выдали два одеяла, полотенце, ложку, кружку и миску. Двухэтажные нары, одна печка-буржуйка. В бараке 55 человек.

Хорошо помнит Мария, как получила первый лаек - шесть маленьких картофелин в "мундире". В столовую пришли парнишки, которые попали в лагерь раньше, такие худые, что на них было страшно смотреть.  Они попросили, чтобы кожуру от картошки не выбрасывали, а отдали им.

На построении начальник лагеря сообщил, что всем выпало счастье трудиться на одном из заводов великой Германии. Когда распределяли по цехам, провели очередной "смотр".

Работали в две смены по 12 часов шесть дней в неделю - отливали и обтачивали пятикилограммовые алюминиевые цилиндры. К концу смены девочки не чувствовали ни рук, ни спины.

Подъем в 4.30, начало работы в 6.00. Утром выдавали 250 г хлеба, 10 г маргарина или 15 г кровяной колбасы, кружку баланды, вечером - похлебку из капусты или брюквы.

На завод шли в сопровождении конвоя и овчарок. Тех, кто пробовал бежать, ловили, возвращали назад или отправляли в концлагерь, откуда живыми уже не выходили.

В цехах холодно, надевали на себя все подряд, чтобы только согреться. А зазеваешься - беды не миновать: можно остаться без рук. У одной из девушек концы платка попали в станок. Несчастную затянуло так, что с головы как будто скальп сняли. Ее сразу отправили в  больницу.  Она выжила, но, к сожалению, погибла от случайной пули в последний день войны

По субботам производили расчет, но на мизерную зарплату невозможно было купить и кусочка хлеба.

Территорию лагеря покидать нельзя. Только спустя год, в 1943-м, когда советские войска победили под Курском, разрешили выходить в город небольшими группами по 3-5 человек по пропуску, но обязательное условие - на груди нашивка «OST». Людей с таким знаком не пускали ни в какие заведения, в магазинах  им ничего не продавали. Позже парни нашли на окраине Берлина ларек, где можно было купить мороженое и лимонад. Это было так вкусно - не передать!

В лагере существовала строгая система штрафов, за любое нарушение следовало наказание самое безобидное - это попасть в «бункер».  В субботу отправляли в камеру с цементным полом.  До понедельника. Ни матраца, ни пищи, ни воды. Порой рабочих избивали, особенно доставалось тем, кто трудился в литейном.

Самое трудное - остаться человеком

Как-то привезли ношеные вещи и предложили выбрать.  На платьях были пятна крови. Поползли слухи, что их сняли с убитых или сожженных в газовых камерах. Никто не взял ничего.

На железной дороге рядом с лагерем стояли пульманы с зерном. Уж каким образом остарбайтеры  узнали об этом, говорить сложно. Смельчаки ухитрились несколько раз пробраться и набрать пшеницы.

Примечательно, что жили дружно, помогали друг другу и делились продуктами. Мария до сих пор помнит тех, кто помогал выжить

Обувь, в которой приехали, износилась, а другой не было. В строительном цехе работал бельгиец, он из отходов выпиливал дощечки, девушки находили какие-то ремешки, привязывали их, получались "босоножки”. Иногда мастер (70-летний немец) украдкой делился своим скудным завтраком, приносил то яблоко, то бутерброд и незаметно подкладывал Марии в ящик станка. А однажды он принес туфли и чулки, правда, ношеные. Этот подарок был самым дорогим.

В лагере самым трудным оказалось остаться человеком, а не просто выжить.

В конце апреля 1945-го американцы стали бомбить каждый день, бомбы падали и на территорию лагеря. Сгорело несколько бараков, погибли люди. Приходилось прятаться в убежище. А однажды услышали, как недалеко поют "Катюшу". Можете себе представить, что чувствовали все в тот момент?

Освободили их бойцы Советской Армии 2 мая. Но Марию и ее подруг оставили демонтировать завод, чтобы отправить его в Харьков.

Немало неприятностей ждало на Родине. Много раз допрашивали в НКВД, называли продажной шкурой, предателем. Тем, как люди попадали в лагеря, как там выживали, стали интересоваться только в последнее время.

... В самые трудные моменты она думала о доме, родных. Это помогло выстоять, не очерстветь душой. А когда вернулась в декабре и увидела на яблоне плоды, которые для нее всеми силами берегла мама, поняла, насколько сильно ее любят и ждут.

Любовь ОПФЕР.