Раиса Николаевна Дюжикова

«Жизнь любить научила война»

Автор сборника стихов «Твори мого серця» - наша землячка Раиса  Николаевна Кавчук. В рифмованных строках – вся долгая, трудная жизнь. Военное детство в Чистяково, многолетняя педагогическая работа, гордость за мужа горняка, двух сыновей и трёх внуков. Раисе Николаевне за семьдесят, но она принимает активное участие в жизни посёлка, уличного комитета улицы Новочеркасской, возглавляет ветеранскую организацию педагогов школы №22, занимается волонтёрской работой, поёт в вокальном ансамбле «Берегиня» и, конечно же, пишет стихи. Причём  поэзией она начала заниматься после выхода на пенсию. В стихотворных строках выражает своё отношение к жизни и окружающей действительности.

«Ахтунг! Ахтунг»

Родилась Раиса Николаевна Дюжикова до войны в Снежном. Спустя четыре месяца родители переехали в ветхий семейный барак в посёлке чистяковской шахты № 27. С тех пор с Торезом связана вся её долгая жизнь. Только в 1953 году получили новую квартиру.

Гораздо позже Раиса Николаевна вместе с мужем Илларием Михайловичем Кавчуком построили красивый просторный дом недалеко от школы №22. Здесь выросли их дети и внуки, здесь встречала с работы и провожала в забой мужа – комбайнёра шахты имени Латугина, с которым прожили больше сорока лет. Отсюда спешила каждый день на работу к любимым ученикам в школу №22, а потом – в ОШ №7. Тут овдовела и состарилась. Дом опустел, затих. Как встарь, он наполняется шумом, смехом и гомоном, когда приезжают в гости сыновья и внуки.

Кажется, долгая жизнь за плечами, много всего в ней случилось, но самими яркими и незабываемыми остаются для женщин воспоминания военного детства. Она удивляется: ведь совсем крохой была тогда, а так всё чётко помнит, что-то забыла, а это никак не стирается из памяти – удивительно устроен человек!

В 1941-м маленькой Рае шел третий год. Мимо их дома тянулись вереницы беженцев с узелками, чемоданами, тачками. Шли на восток. А её мама Варвара Гавриловна неделю назад родила третьего ребёнка. Муж ушел на фронт, родственников нет, некуда ей с малыми детьми уходить от фашистов. Так и остались в оккупированном городе.

Помнит, как вместе с другими семьями спешно садились в шахтные вагонетки и спускались в шурф. Варвара Гавриловна тогда бросила в вагонетку перину и отцовское пальто, чтобы было не так жёстко и холодно. Другие несли в узлах кто что мог.

Матери, как орлицы, охраняли своих детей. Немцы пришли на рассвете. Начался шум, беспорядочная стрельба, крики на непонятном языке. Фашисты фонариками осветили шурф, выставляли вперёд автоматы и кричали «Партизанен, капут!», а женщины им в ответ: «Нет, мы матери!»

Их не тронули, собрали всех на площади, переводчик зачитал им приказ о том, чтобы уважали «новый порядок», всячески помогали власти, хорошо работали. За неповиновение – расстрел!

Место мужчин в забоях заняли их матери, жёны и сёстры. Детвора была предоставлена сама себе с раннего утра до позднего вечера. В семье Дюжиковых старшим был 11-летний Лёня. Он присматривал за маленькой Раей и братцем: кормил, одевал, следил, чтобы ничего не натворили.

Спустя какое-то время после прихода немцев в посёлок фашисты гнали советских военнопленных: больных и слабых, в окровавленных бинтах и рваной одежде. По бокам злющие огромные собаки. Крики «Шнель! Шнель» запомнила на всю жизнь. Было очень страшно, просто жутко.

Потом между двумя бараками, прямо на мусорной куче огородили проволокой территорию для концлагеря. Там под открытым небом и находились пленные. По четырём углам установили вышки. На них стояли охранники с автоматами и громкоговорителями, из которых во все концы посёлка разносилось «Ахтунг, ахтунг!» Местному населению на ломаном русском строго-настрого запрещалось близко подходить к пленным, нельзя было ничего передавать: ни еды, ни бинтов, ни воды. За неповиновение – смерть!

Зато детвора приказы эти слушать не хотела. Матери рано утром на работу, а соколята – к пленным. Маленький Валентин тогда уже начал ходить, Рая всюду водила его за собой. К лагерю тоже. У каждого в карманчиках что-либо припасено: краюха хлебца, горсть кукурузы, картофелина, сухарик, и всё это ребята передавали пленным. А те опухшие от голода и жажды, с гниющими ранами, брали эти крохи дрожащими руками, жадно глотали и плакали. Другие рылись прямо в мусорной куче. Тех, кто не мог уже подняться от истощения и ран, фашисты здесь же добивали из автоматов.

Но малышей не трогали. Наставит охранник на них оружие, и скажет «Пиф-паф!», засмеётся и дети врассыпную. Но никогда никого из них не убили и не ударили.

Спасибо немецкому лекарю

Остался от войны на память Раисе Николаевне шрам на лице. Баловались дети дома, прыгали с сундука на кровать и обратно. Рая оступилась, упала лицом на острый металлический штырь, что на кровати. Рассекла пополам нос. Кровь рекой хлещет, дети растерялись и стали звать на помощь. В это время мимо дома проходил немец, забрал девочку и отнёс к своему фельдшеру. Тот сделал укол и аккуратно заштопал рану. Девочка выжила, а маму тогда отпустили на три дня с роботы, чтобы присматривала за дочкой. Малышка в бреду просила: «Мама, дай мне кусочек хлебушка! Самый маленький, как язычок или как мой глазик! Мама, дай хлебушка!» Молчала мать, низко склонив голову, негде было ей взять хлеба.

Ещё вспоминает, как грохотали со стороны Саур-Могилы «катюши», как далеко по небу в сторону центра Чистяково сверкали отблески от их залпов, как быстро в панике убегали немцы.

Воспоминания о любимом брате Лёне до сих пор рвут сердце. Матери тогда сообщили, что муж в госпитале в Мариуполе (это было вскоре после освобождения города советскими войсками В 1943 году ). Она и засобиралась к нему. Младших детей отвела в только что созданный детский сад, а Лёню оставила на хозяйстве. Если бы ему поручили детвору, может, и остался бы жив. А так мальчишки позвали мины искать и разбирать. Он и пошёл.

Тогда в посёлке погибло пятеро ребят. Все подорвались на мине. А Лёнины останки вернувшаяся из поездки мать принесла в мешочке. Отца она тогда так и не застала. Письмо шло около месяца, потом пока в дорогу собиралась, пока добралась – его уже выписали и отправили на фронт. Так она тогда и мужа не повидала, и сына потеряла.

Отец вернулся с войны живым и здоровым. Они потом с матерью ещё двоих детей нажили. И Варвара Гавриловна дожила до 90 лет, вырастив всех детей и внуков, дождавшись правнуков.

«Вы не знаете, что такое голод и холод!»

Когда Раиса Николаевна думает о женщинах тех лет, поражается их мужеству, выносливости и терпению. Во время войны Варваре Гавриловне было чуть больше 30 лет. И всё на её плечах: непосильная работа, дом, дети. Она ходила в сёла Амвросиевского района обменивать вещи на еду до тех пор, пока не вынесла всё до последней рубахи. Шла чаще всего в Шишовку. Причём пешком, через глубокие яр и поле, мимо немецких пропускных постов. Приносила детишкам хлеб, молоко, словом, что дадут.

Но не всегда такие походы заканчивались удачно, особенно зимой. Часто нападали лисы, рвали на части, спасалась чудом. Бывало, что всё отнимали, а бывало, удавалось донести хоть бутылочку молочка. Сама худая измученная полуголодная, в старенькой фуфайке, сереньком платочке и «бурочках». Так тогда ходили почти все женщины. Рады, что «живі і теплі», больше ничего.

После освобождения жилось не легче, разве что не под дулами автоматов. Мама устроилась работать в детский сад. Носила на коромысле в вёдрах молоко из села Ровное туда и обратно – пешком. Такое даже представить трудно, но так было.

Раиса Николаевна слушая, как жалуются сегодня на жизнь и при этом ни в чём себе не отказывают, только удивляется. «Не видели вы, – говорит, – не знаете что такое плохо, что такое голод  и холод. Дай Бог, чтобы не узнали никогда!»

Берегите родной край!

Раисе Николаевне только обидно за родной посёлок. «После войны здесь кипела жизнь, всё строилось, оживало, – говорит она, – а теперь и без войны запустение! Не допускайте этого земляки! Вы полны сил и энергии, берегите родной край, дайте ему расцвести и воскреснуть! Война научила нас любить жизнь, ценить и уважать друг друга:

Цените люди мирный век

За детский смех

И солнышко, ласкающее душу.

За пенье жаворонка, трели соловья,

За речку, за журчание ручья,

За кружку чистой питьевой воды,

За то, что мы живём: и я, и ты!»

Елена Жилич